Неточные совпадения
Старик был тронут. «Ох, батюшка ты мой Петр Андреич! — отвечал он. — Хоть раненько задумал ты жениться, да зато Марья Ивановна такая
добрая барышня, что грех и пропустить оказию. Ин быть по-твоему! Провожу ее,
ангела божия, и рабски буду доносить твоим родителям, что такой невесте не надобно и приданого».
— Мы в первый раз видимся, Алексей Федорович, — проговорила она в упоении, — я захотела узнать ее, увидать ее, я хотела идти к ней, но она по первому желанию моему пришла сама. Я так и знала, что мы с ней все решим, все! Так сердце предчувствовало… Меня упрашивали оставить этот шаг, но я предчувствовала исход и не ошиблась. Грушенька все разъяснила мне, все свои намерения; она, как
ангел добрый, слетела сюда и принесла покой и радость…
— Ну, теперь пойдет голова рассказывать, как вез царицу! — сказал Левко и быстрыми шагами и радостно спешил к знакомой хате, окруженной низенькими вишнями. «Дай тебе бог небесное царство,
добрая и прекрасная панночка, — думал он про себя. — Пусть тебе на том свете вечно усмехается между
ангелами святыми! Никому не расскажу про диво, случившееся в эту ночь; тебе одной только, Галю, передам его. Ты одна только поверишь мне и вместе со мною помолишься за упокой души несчастной утопленницы!»
— Вы не отвечаете? очень рад! Будемте продолжать. Я рассуждаю так: Мак-Магон — бесспорно
добрый человек, но ведь он не
ангел! Каждый божий день, чуть не каждый час, во всех газетах ему дают косвенным образом понять, что он дурак!!! — разве это естественно? Нет, как хотите, а когда-нибудь он рассердится, и тогда…
Он мысленно пробежал свое детство и юношество до поездки в Петербург; вспомнил, как, будучи ребенком, он повторял за матерью молитвы, как она твердила ему об ангеле-хранителе, который стоит на страже души человеческой и вечно враждует с нечистым; как она, указывая ему на звезды, говорила, что это очи божиих
ангелов, которые смотрят на мир и считают
добрые и злые дела людей; как небожители плачут, когда в итоге окажется больше злых, нежели
добрых дел, и как радуются, когда
добрые дела превышают злые.
Я очень помню, как осторожно говорила бабушка о душе, таинственном вместилище любви, красоты, радости, я верил, что после смерти хорошего человека белые
ангелы относят душу его в голубое небо, к
доброму богу моей бабушки, а он ласково встречает ее...
Наташа после открылась, что она как бы слышала некое обетование чрез
ангела, и я хотя понимал, что это плод ее
доброй фантазии, но оба мы стали радостны, как дети.
— Братцы! Горожане! Приходят к нам молодые люди, юноши, чистые сердцем, будто
ангелы приходят и говорят
доброе, неслыханное, неведомое нам — истинное божье говорят, и — надо слушать их: они вечное чувствуют, истинное — богово! Надо слушать их тихо, во внимании, с открытыми сердцами, пусть они не известны нам, они ведь потому не известны, что хорошего хотят,
добро несут в сердцах,
добро, неведомое нам…
Это был действительно ребенок в сорок лет, экспансивный в высшей степени, всегда веселый, предполагавший всех людей
ангелами, обвинявший себя в чужих недостатках и преувеличивавший
добрые качества других до крайности, даже предполагавший их там, где их быть не могло.
— Честь имею, матушка Софья Алексеевна, поздравить с высокоторжественным днем
ангела и желаю вам
доброго здравия. Здравствуйте, Спиридон Васильевич! (Это относилось к капитану.)
— Дуня была на верху счастия; она на Глафиру Львовну смотрела как на
ангела; ее благодарность была без малейшей примеси какого бы то ни было неприязненного чувства; она даже не обижалась тем, что дочь отучали быть дочерью; она видела ее в кружевах, она видела ее в барских покоях — и только говорила: «Да отчего это моя Любонька уродилась такая хорошая, — кажись, ей и нельзя надеть другого платьица; красавица будет!» Дуня обходила все монастыри и везде служила заздравные молебны о
доброй барыне.
— Вот и проговорилась… Любая пойдет, да еще с радостью, а Гордей Евстратыч никого не возьмет, потому что все эти любые-то на его золото будут льститься. А тебя-то он сызмальства знает, знает, что не за золото замуж будешь выходить…
Добрая, говорит, Феня-то, как
ангел, ей-богу…
— На ней!.. Никогда, никогда! — перервал Милославский. — Но, может быть, ты обманулся… да,
добрый Кирша, ты, точно, обманулся… Эта кроткая девица, этот
ангел красоты… дочь Шалонского… Невозможно!..
— Вы великодушны без конца, мосье Лаптев. Но будьте нашим
ангелом, нашею
доброю феей, уговорите Григория Николаича, чтобы он не покидал меня, а взял с собой. Ведь я его люблю, люблю безумно, он моя отрада.
— О Таня, Таня! — воскликнул он с увлечением, — ты одна мой
ангел, мой
добрый гений, тебя я одну люблю и век любить буду. А к той я не пойду. Бог с ней совсем! Пусть она забавляется с своими генералами! Литвинов снова взялся за книгу.
«Милый, хороший М. А., — писала она, —
добрый, кроткий „
ангел вы наш“, как называет вас старый маляр, прощайте, я уезжаю с отцом в Америку на выставку.
В настоящие же минуты какое-то тайное предчувствие говорило ему, что он произведет довольно выгодное для себя впечатление на княгиню» было: «Она еще и прежде сего ему нравилась и казалась такой милой и такой чистенькой; прочитанное же им письмо ее к мужу окончательно утвердило его в этой мысли, и княгиня стала представляться Миклакову как бы совершенною противоположностью ему самому: она была так
добра, а он зол; она так опрятна, а он вечно грязен; она блондинка, а он брюнет, — словом, она
ангел, а он черт».].
Оба были
добрые и ласковые люди, а Упадышевский впоследствии сделался истинным
ангелом хранителем моим и моей матери; я не знаю, что было бы с нами без этого благодетельного старика.
Всегда Настя была
добрая и кроткая, а тут, в эти три недели, совсем точно
ангел небесный стала.
— Что ни говори, а кровь много значит. Его мать была удивительная, благороднейшая, умнейшая женщина. Было наслаждением смотреть на ее
доброе, ясное, чистое лицо, как у
ангела. Она прекрасно рисовала, писала стихи, говорила на пяти иностранных языках, пела… Бедняжка, царство ей небесное, скончалась от чахотки.
— Послушай, мой
ангел, я не хочу, чтоб ты называла брата Григорий Александрович. Григорий Александрович — это так важно: точно вы будто вчерась токмо познакомились. Отчего не называть его просто Жорж, как прежде, он такой
добрый.
— Катя-то! Да
добрее разве может быть душа, как у ней? Наш общий
ангел, я в нее влюблена, — отвечала та восторженно.
Анна Ник<олавна>. Ну, и давно бы так… об чем же плакать, мой
ангел? (Крестит ее.) Христос с тобой! в
добрый час! (Уходит).
Сегодня мы пойдем в густую рощу;
Там на поляне есть высокий дуб,
С дерновою скамьей. — И там увидишь ты
Фернандо. — Не счастлива ль ты
Одной надеждой? для чего
Смущала так предчувствием себя?
Поверь: невинную любовь
Хранят святые
ангелы, как стражи!
Дитя! дитя! — и вот вся горесть
Рассеялась — и в монастырь не хочешь!..
Но не стыдись ребячеством своим:
Оно есть добродетель, потому
Что, как всё
доброе, не долговечно!..
Приятно, однако, было то, что говорили, будто сам архиерей такой дикости сообразования не одобрил, а, напротив, сказал: «К чему это?» и даже за старое художество заступился и сказал: «Это древнее, это надо беречь!» Но вот что худо было, что не прошла беда от непочтения, как новая, еще большая, от сего почитателя возросла: сам этот архиерей, надо полагать, с нехудым, а именно с
добрым вниманием взял нашего запечатленного
ангела и долго его рассматривал, а потом отвел в сторону взгляд и говорит: «Смятенный вид!
Одним словом, привел нас господень
ангел в
доброе место и открыл нам все сердца людей и весь пеозаж природы.
—
Ангел Уриил отвечает ему: «Понеже земля
добра дана вам есть…»
В корпусе же говорили, что сам по себе генерал был бы еще более зол, но что неодолимую его лютость укрощала тихая, как
ангел, генеральша, которой ни один из кадет никогда не видал, потому что она была постоянно больна, но считали ее
добрым гением, охраняющим всех от конечной лютости генерала.
—
Добро сказал ты, Аггей, — отвечал
ангел. — Иди с миром!
— А то как же? — ответила знахарка. — Без креста, без молитвы ступить нельзя!.. Когда травы сбираешь, корни копаешь — от Господа дары принимаешь… Он сам тут невидимо перед тобой стоит и
ангелам велит помогать тебе… Велика тайна в том деле, красавица!.. Тут не суетное и ложное —
доброе, полезное творится, — Богу во славу, Божьему народу во здравие, от лютых скорбей во спасение.
Вниманию этой великосветской дамы, которая открыла мне двери своего уважаемого дома, я был обязан трем причинам: во-первых, ей почему-то нравился мой рассказ «Запечатленный
ангел», незадолго перед тем напечатанный в «Русском вестнике»; во-вторых, ее заинтересовало ожесточенное гонение, которому я ряды лет, без числа и меры, подвергался от моих
добрых литературных собратий, желавших, конечно, поправить мои недоразумения и ошибки, и, в-третьих, княгине меня хорошо рекомендовал в Париже русский иезуит, очень
добрый князь Гагарин — старик, с которым мы находили удовольствие много беседовать и который составил себе обо мне не наихудшее мнение.
Благословенно детство за то благо, которое оно дает само, и за то
добро, которое оно производит, не зная и не желая этого, только заставляя, позволяя себя любить. Только благодаря ему мы видим на земле частичку рая. Благословенна и смерть.
Ангелы не могут нуждаться ни в рождении, ни в смерти для того, чтобы жить; но для людей необходимо, неизбежно и то и другое.
Кто-то сказал мне, что в каждом человеке есть много и очень хорошего, братского, любовного и много очень дурного, жестокого, небратского, нелюбовного и что потому, как он расположен, один и тот же человек бывает иногда
добрым, как
ангел, а иногда злым, как черт. И это совершенная правда.
Ей около тридцати четырех — Люде, моей воспитательнице, заменившей мне покойную мать, между тем по виду она кажется немногим старше меня, пятнадцатилетней девочки… Все в доме называют Люду
ангелом — за ее доброту. Но доброта раздражает меня порой… Мне кажется, что нельзя быть такой
доброй и кроткой, и что Люда такова только ради того, чтобы ее любили… Да простит мне Господь подобные мысли!
«Сердце Люда» укоризненно качает головой… Потом целует меня и уходит, спеша успокоить дядю Георгия. Милая Люда! Она
добра, как
ангел. Но что значит доброта Люды в сравнении с храбростью Керима?
Вообще виды «откровения», как и предметы его, могут быть различны: и природные, и божественные, и демонические (так наз. у отцов церковных «прелесть»); оно может исходить из разных миров и иерархий, и само по себе «откровение» с выражающим его мифом, понимаемое в смысле формально-гносеологическом, может иметь различное содержание: и
доброе и злое, и истинное и обманное (ибо ведь и сатана принимает вид
ангела света), поэтому сам по себе «откровенный» или мистический характер данного учения говорит только об интуитивном способе его получения, но ничего еще не говорит об его качестве.
— Кто ее знает… Теперь вот уж более пятнадцати лет, как этакую дурь на себя напустила, — сказал Василий Петрович. — Теперь уж ей без малого сорок лет… Постарела, а посмотреть бы на нее, как была молоденькой. Что за красота была. Просто сказать —
ангел небесный. И умная она барыня, и
добрая.
— Это все
добро, все хорошо, все по-Божьему, — молвил Марко Данилыч. — Насчет родителя-то больше твердите, чтоб во всем почитала его. Она у меня девочка смышленая, притом же мягкосердая — вся в мать покойницу… Обучите ее, воспитайте мою голубоньку — сторицею воздам, ничего не пожалею. Доброту-то ее, доброту сохраните, в мать бы была… Ох, не знала ты, мать Макрина, моей Оленушки!..
Ангел Божий была во плоти!.. Дунюшка-то вся в нее, сохраните же ее, соблюдите!.. По гроб жизни благодарен останусь…
Когда я была маленькой, моя мама,
добрая и кроткая, как
ангел, научила меня переносить мое несчастье твердо и стойко…
Глядела на стоявшую поодаль у левого клироса со своими стрижками горбатенькую
добрую тетю Лелю, ее ангела-хранителя за все эти восемь лет, проведенных в приюте.
— Ваша мамаша
добра, как
ангел, a вы так огорчаете ее! — произнесла сурово та. — A подумали ли вы о вашей мамаше? Павлик и Леночка приготовили свои сюрпризы, a вы?
— Смотри, не пришлось бы нам ту комнату застенком сделать. Не хочешь
добром подлинной правды сказать — другие средства найдем: кнут не
ангел — души не вынет, а правду скажет.
Барышня-то
добрая,
ангел барышня, ну мне, вестимо, ее и жалко…
— Помогите и вы, messieurs et mesdames,
добрым делом отпраздновать день
ангела нашей хозяйки, у которой душа так же прекрасна, как и ее наружность, — сказала Левкоева.
— О! да я его вижу сквозь сучья; он кивает мне головой,
добрый старик! Здорово, здорово!.. Ступай же к нему, Розхен, и скажи, чтобы он, как скоро увидит красный значок Немого на высоте креста, тотчас выстрелил из ружья по воздуху и немедленно воротился домой. Прощай, милое дитя! Бог и
ангелы Его с тобою: да избавят они тебя от злого искушения!.. Но ты побледнела, Роза. Не дурно ли тебе от беганья и жару?
— Это ложь! — вскрикнул Гладких. — Это ложь! Такая мысль недостойная тебя, Петр! Ты клевещешь на свою дочь… Обвинять ее, чистую,
добрую, непорочную, которую все бедняки в окрестности считают их ангелом-хранителем. Это ужасно, это чудовищно!
—
Добрая моя Тони,
ангел мой, — говорил Сурмин, — ты могла заразиться от меня, такая молодая, умереть. Какие жертвы! Я назвал ее моя, доктор; да, Антонина Павловна, моя невеста, пока не назову ее более дорогим именем.
Тут она не лгала: графиня, о которой она говорила, была
ангел во плоти. Желая, чтобы одна рука не знала, что подает другая, она через свою поверенную делала много
добра.
— Ее величество
добра как
ангел, — сказала она, — она обещала заменить Осе мать. На днях состоится зачисление его в один из гвардейских полков. Стася уезжает обвороженная приемом государыни.
Крестьяне наши знали свои три рабочие дня и самые легкие натуральные повинности, за то пользовались привольными угодьями, да еще во время летней страды по уборке хлеба и в день моего
ангела угощались до пресыщения, и потому мир между ними и
доброй госпожой никогда не нарушался.